Неточные совпадения
А Павел Петрович вернулся в свой изящный кабинет, оклеенный по стенам красивыми
обоями дикого цвета, с развешанным оружием на пестром персидском ковре, с ореховою мебелью, обитой темно-зеленым трипом, с библиотекой renaissance [В стиле эпохи Возрождения (фр.).] из старого черного дуба, с бронзовыми статуэтками на великолепном письменном столе, с камином…
— Что пальцы? А глаза-то у него какие: один —
зеленый, а другой — карий… И
оба смеются…
В этой комнате, с тех пор как был в ней князь, произошла некоторая перемена: через всю комнату протянута была
зеленая, штофная, шелковая занавеска, с двумя входами по
обоим концам, и отделяла от кабинета альков, в котором устроена была постель Рогожина.
Оба окна в комнате у Ольги Сергеевны были занавешены
зелеными шерстяными занавесками, и только в одном уголок занавески был приподнят и приколот булавкой. В комнате был полусвет. Ольга Сергеевна с несколько расстроенным лицом лежала в кровати. Возле ее подушек стоял кругленький столик с баночками, пузыречками и чашкою недопитого чаю. В ногах, держась обеими руками за кровать, стояла Лиза. Глаза у нее были заплаканы и ноздерки раздувались.
Оба эти лица были в своих лучших парадных нарядах: Захаревский в новом, широком вицмундире и при всех своих крестах и медалях; госпожа Захаревская тоже в новом сером платье, в новом
зеленом платке и новом чепце, — все наряды ее были довольно ценны, но не отличались хорошим вкусом и сидели на ней как-то вкривь и вкось: вообще дама эта имела то свойство, что, что бы она ни надела, все к ней как-то не шло.
Валек спустился туда, приглашая меня за собой, и через несколько секунд мы
оба очутились в темноте, под
зеленью.
Извилистая стежка, протоптанная пешеходами, пересекала большое свекловичное поле. Вдали виднелись белые домики и красные черепичные крыши города. Офицеры пошли рядом, сторонясь друг от друга и ступая по мясистой, густой, хрустевшей под ногами
зелени. Некоторое время
оба молчали. Наконец Николаев, переведя широко и громко, с видимым трудом, дыхание, заговорил первый...
Марья Николаевна терпеливо выслушала половину акта, но когда первый любовник, узнав об измене своей возлюбленной (одет он был в коричневый сюртук с «буфами» и плисовым воротником, полосатый жилет с перламутровыми пуговицами,
зеленые панталоны со штрипками из лакированной кожи и белые замшевые перчатки), когда этот любовник, уперев
оба кулака в грудь и оттопырив локти вперед, под острым углом, завыл уже прямо по-собачьи — Марья Николаевна не выдержала.
Прежде всего большой дом был исправлен внутри: мраморные стены в зале, лопнувшие в некоторых местах, были сделаны совершенно заново; гостиная оклеилась начавшими тогда входить в употребление насыпными суконными
обоями зеленого цвета; боскетная была вновь расписана; но богаче всего, по желанию Катрин, украсилась их общая с супругом спальня: она вся была обита в складку розовым штофом; мебель в ней имела таковую же обивку.
Но сейчас же испугался и, чтоб окончательно не возвращаться к этому предмету, убежал на балкон, где некоторое время обмахивался платком, чтоб прийти в себя. Наконец он кликнул работника, чтоб разыскал Мошку и Праздникова, и
позеленел от злости, узнав, что
оба еще накануне с вечера отправились за двадцать верст на мельницу рыбу ловить и возвратятся не раньше завтрашнего утра.
Наконец Передонов и Володин решили итти свататься.
Оба облеклись в большой наряд и имели торжественный и более обыкновенного глупый вид. Передонов надел белый шейный платок, Володин — пестрый, красный с
зелеными полосками.
У рядов под навесами лавок стоят зрители, а среди них знаменитые бойцы города: Толоконников,
оба Маклаковы, слесарь Коптев, толстый пожарный Севачев. Все они одеты удобно для боя: в коротких полушубках лёгкой ордынской овцы, туго подпоясаны яркими кушаками, на руках хорошие голицы, у старшего Маклакова —
зелёные, сафьяновые.
Из-зa лесику, лесу темного,
Ай-да-люли!
Из-за садику, саду
зеленогоВот и шли-прошли два молодца,
Два молодца, да
оба холосты.
Они шли-прошли, да становилися,
Они становилися, разбранилися
Выходила к ним красна девица,
Выходила к ним, говорила им:
Вот кому-нибудь из вас достануся.
Доставалася да парню белому,
Парню белому, белокурому.
Он бере, берет за праву руку,
Он веде, ведет да вдоль по кругу.
Всем товарищам порасхвастался:
Какова, братцы, хозяюшка!
Вдруг с
обоих ее концов вспыхнули ослепительным голубоватым светом два электрические солнца, до сих пор тщательно замаскированные
зеленью деревьев.
И
оба побежали, перепрыгивая поминутно через сыпучие песчаные овражки, заросшие широкими серо-зелеными листьями лопуха.
Быстро несется вниз по течению красивый и сильный «Ермак», буксирный пароход купца Гордеева, и по
оба бока его медленно движутся навстречу ему берега Волги, — левый, весь облитый солнцем, стелется вплоть до края небес, как пышный,
зеленый ковер, а правый взмахнул к небу кручи свои, поросшие лесом, и замер в суровом покое.
Взгляд Евсея скучно блуждал по квадратной тесной комнате, стены её были оклеены жёлтыми
обоями, всюду висели портреты царей, генералов, голых женщин, напоминая язвы и нарывы на коже больного. Мебель плотно прижималась к стенам, точно сторонясь людей, пахло водкой и жирной, тёплой пищей. Горела лампа под
зелёным абажуром, от него на лица ложились мёртвые тени…
Во все время дороги они
оба молчали и, дойдя до холмика, с которого всегда любовались морем,
оба молча присели на
зеленую травку.
Я отвечал, но чувствовал при этом, что
оба мы говорим не так, как говорили бы, если бы из
зеленой мглы аллей не подвигалась эта пара: генерал и его дочь.
Все заметили, что на
обоих лица не было, особенно на Янсутском, который
позеленел даже.
И скрылись
оба. Мой Беликов из
зеленого стал белым и точно оцепенел. Остановился и смотрит на меня…
Вокруг всего пруда шел старинный сад: липы тянулись по нем аллеями, стояли сплошными купами; заматерелые сосны с бледно-желтыми стволами, темные дубы, великолепные ясени высоко поднимали там и сям свои одинокие верхушки; густая
зелень разросшихся сиреней и акаций подступала вплоть до самых боков
обоих домиков, оставляя открытыми одни их передние стороны, от которых бежали вниз по скатам извилистые, убитые кирпичом дорожки.
Оба молчим, только поглядываем друг на друга, он — со смешком
зелёным в глазах, я — со злостью.
— Да и нет его — бога для бедных — нет! Когда мы за
Зелёный Клин, на Амур-реку, собирались — как молебны служили, и просили, и плакали о помощи, — помог он нам? Маялись там три года, и которые не погибли от лихорадки, воротились нищие. И батька мой помер, а матери по дороге туда колесом ногу сломало, браты
оба в Сибири потерялись…
Далеко впереди еле были видны ветряные мельницы села Мироносицкого, справа тянулся и потом исчезал далеко за селом ряд холмов, и
оба они знали, что это берег реки, там луга,
зеленые ивы, усадьбы, и если стать на один из холмов, то оттуда видно такое же громадное поле, телеграф и поезд, который издали похож на ползущую гусеницу, а в ясную погоду оттуда бывает виден даже город.
Оба студента свернули с плотины и вскоре затерялись на
зеленой тропинке по направлению к даче Воронина.
Оба с минуту молчали, неторопливо и громко схлёбывая с блюдечек чай; над ними широко раскинула тёмно-зелёные лапы двойная крона сосны, — её рыжий ствол на высоте аршин четырёх от земли раздвоился, образуя густой шатёр.
За прилавком, на котором водружена бочка с гномом и надписью «Кружка-бокал», — двое совершенно похожих друг на друга:
оба с коками и проборами, в
зеленых фартуках; только у хозяина усы вниз, а у брата его, полового, усы вверх.
Чиновник Козлов, сам не любивший грязь и казенщину губернаторского жилища, почти самовольно приказал оклеить новыми
обоями зал и гостиную и побелить потолки и заказал новую декадентскую мебель из
зеленого дуба.
В это мгновение дверь отворилась, и вошла Верочка. Твердо и легко выступая, несла она на
зеленом круглом подносе две чашки кофе и сливочник. Темно-серое платьице стройно обхватывало ее тонкий стан. Борис Андреич и Петр Васильич поднялись
оба с дивана; она присела им в ответ, не выпуская из рук подноса, и, подойдя к столу, поставила на него свою ношу, примолвив...
Бодростина заперла за собой дверь и, тронув девушку слегка за плечо, бросила ей шинель и шляпу, а сама прошла три изящно убранные комнаты своей половины и остановилась, наконец, в кабинете, оклеенном темно-зелеными
обоями и убранном с большим вкусом темно-зеленым бархатом и позолотой.
Ничего ему не сказал и Теркин.
Оба сидели на мшистом пне и прислушивались к быстро поднявшемуся шелесту от ветерка. Ярко-зеленая прогалина начала темнеть от набегавших тучек. Ближние осины, березы за просекой и большие рябины за стеной елей заговорили наперебой шелковистыми волнами разных звуков. Потом поднялся и все крепчал гул еловых ветвей, вбирал в себя шелест листвы и расходился по лесу, вроде негромкого прибоя волн.
Снизу от экзерциргауза грузно скакал с форейтером
зеленый вагон конки, грохотал и звенел, так же задорно и ухарски, как и они
оба чувствовали себя в ту минуту.
С четверть часа шли они «скрозь», держались чуть заметной тропки и попадали в чащу.
Обоим был люб крепнувший гул заказника. С одной стороны неба тучи сгустились. Справа еще оставалась полоса чистой лазури. Кусты чернолесья местами заслоняли им путь. На концах свислых еловых ветвей весенняя поросль ярко-зеленым кружевом рассыпалась по старой синеющей хвое.
Они поняли шутку и тоже улыбнулись, только жена не подняла лица: она перетирала чашечки чистым вышитым полотенцем. В кабинете я снова увидел голубенькие
обои, лампу с
зеленым колпаком и столик, на котором стоял графин с водою. И он был немного запылен.
Там нарочно было мало мебели, для воздуха,
обои светлые, на окнах короткие драпировки, по полу натянуто
зеленое сукно, кровать железная, узкая, с байковым одеялом, на стене собрание ружей, два шкапа, кушетка, обширный умывальный стол с педалью и туалетный со множеством разных щеток и щеточек.
На других пирамидах горели составленные из фиолетовых и
зеленых огней вензелевые имена наследника престола, его супруги и
обоих великих князей, Александра и Константина Павловичей.
Зеленый из-под колпака свет лампы. Глубокая тишина располагала к близости. Сидели
оба на диване. Он держал в теплых руках ее руку. Нинка говорила о себе, о Сибири, о зное этих ветров.
Оба берега — один высокий, крутой, белый с нависшими соснами и дубами, с народом, спешившим обратно по тропинке, и другой — отлогий, с
зелеными лугами и дубовой рощей, — залитые светом, имели такой счастливый и восторженный вид, как будто только им одним было обязано майское утро своею прелестью.
Втроем проводили они на заимке суровую зиму, когда необозримые поля покрывались белой, серебристой пеленой, на которой вдали виднелся буро-зеленым пятном соседний хвойный лес: сам Иннокентий Тихонов, жена его Татьяна и десятилетний единственный сын-первенец Мища — кумир и баловень, надежда и радость
обоих родителей.
В темной
зелени этих садов совсем тонут небольшие беленькие домики, прилепленные, как гнезда стрижей, один выше другого по
обоим склонам верха.
Оба приказания Нефоры были исполнены в точности: рабы ее, ходившие без успеха к Зенону, были наказаны ударами воловьей жилы, а ей был подан белый мул, покрытый роскошным ковром, с уздою из переплетенной широкой
зеленой и желтой тесьмы, с золотистою сеткой на челке и с длинными кистями вместо вторых поводьев. У этих поводьев стоял немой сириец из Тира, в ярко-красной, до пят его достигавшей, длинной одежде.